Любовь - это не чувство, когда всё в душе пылает там каким-то огнём, о котором поэты пишут, это не любовь, не-а, это я хочу иметь.

А любовь, это когда я хочу дать. Свою кровь, своё время, свои силы, свои средства, свой ум, свою жизнь.

Мы живем, большей частью, как будто совершаем предварительную подготовку; мы как бы пишем черновик нашей жизни, в том смысле, что, может быть, когда-нибудь мы начисто этот черновик перепишем. И пишем мы начерно в течение всей жизни; и не приходит время, когда можно успеть начисто все переписать… А если бы мы сознавали, что это — окончательное, что каждое написанное слово будет навсегда, каждое действие будет навсегда — как бы бережно мы относились и к слову, и к действию. Если бы мы думали, что тот человек, с которым я разговариваю сейчас, через одно мгновение может быть мертвым — как бы бережно я выбирал мысли и слова, с какими чувствами я стоял бы перед ним… Те из нас, которые потеряли близких, это наверное понимают. И тогда нет мелкого и нет великого — всё велико, потому что всё, самое как будто незначительное, может собой выразить всю любовь, всю глубину отношений. Не только слова — но тон голоса; не только то, что сделано, но как оно сделано — всё может стать так значительно: взор, улыбка, малая еле заметная забота

Чем занимаются современные люди? Покупают, закупают, приобретают - вещи, машины, бытовую технику и массу всего другого. Конечно же, им не хватает денег, и они не знают покоя. Надо ограничить свои потребности и не иметь непомерных запросов, потому что когда мы довольствуемся только необходимым, нам не приходится своё время тратить на работу. Тогда появляется возможность побыть дома с семьёй, поиграть с детьми, заняться домашними делами, помолиться и просто отогреться в семейном тепле и уюте, а не проводить полжизни в дороге.

Епископ Аркадий (Лубенский) говорит: "Смерть для многих есть средство спасения от духовной гибели... Смерть сокращает сумму общего греха на земле. Что представляла бы собой жизнь, если бы вечно существовали убийцы: Каины, Иуды, предающие Господа; Нероны -- люди-звери и другие?"

В мире, который грех человеческий сделал чудовищным, смерть является единственным выходом. Если бы мир наш был зафиксирован как неизменный и вечный, это был бы ад; смерть - единственное, что позволяет земле, вместе со страданием, вырваться из этого ада.

Когда предашь себя Богу и станешь с Ним едино, тогда забудешь о злом духе, который дергает тебя сзади. Тогда он, увидев презрение к себе, уйдет. Впоследствии, насколько будешь предан Духу Божию, настолько уже не будешь оглядываться назад, чтобы увидеть того, кто дергает тебя

Остерегайтесь духа правильности! Как бы правы Вы ни были по некоторым вопросам, считайтесь с мнением других. Не «правота» на первом месте, а гармония и любовь. Сколько новообращенных, уцепившись за свою правоту (пусть и неоспоримую), закончили страшным падением. Им не хватало христианской любви и доброй воли, они отторгали людей без надобности и в конце концов остались одни со своей «правильностью» и «правотой». Не советую идти по их стопам

Толкование на : Мф: 8: 24.

Об этом свидетельствует история о том, как Христос уснул в лодке: ученики, когда почувствовали опасность и когда вот-вот могло произойти кораблекрушение, пришли к Нему и разбудили Его; Христос встал, приказал ветрам и волнам, и сделалась великая тишина (см. Мф. 8:24—26). Так и с тобой. Ветры' врываются в сердце твое, то есть туда, где ты плывешь, туда, где ты проводишь эту жизнь, словно бурное и опасное море. Врываются туда ветры, вздымают волны, волнуют лодку. Что значат ветры? Ты услышал оскорбление и разгневался. Оскорбление — это ветер. Гнев — это волна. Ты попал в опасность, ты готов ответить, готов на злословие ответить злословием, и твоя лодка близка к крушению. Разбуди спящего в тебе Христа. Ведь потому ты встревожен и готов ответить злом на зло, что Христос спит в лодке. Ибо сон Христа в сердце твоем — это забвение веры.

У преподобного Варсонофия Великого было такое наставление: «Когда увидишь, что кто-нибудь упал в яму, не давай ему руки твоей, а протяни посох. Если он захочет выбраться, ты поможешь ему, если же он, наоборот, будет тащить тебя к себе, просто отпусти посох. А если ты подашь ему руку, он с легкостью стянет в яму и тебя».

   На мой взгляд, это некая идеальная модель того, какой должна быть наша помощь. Бывает так, что человек кому-то помогает, а в результате начинают страдать и он сам, и его семья, и его друзья. От неосторожной помощи можно дойти до разрушения собственной жизни – и такая помощь вряд ли оправдана.

   Бывает и так, что ищущий помощи человек на поверку хочет найти того, кто посадит его к себе на шею и разрешит ножками помахивать. Такого допускать тоже ни в коем случае нельзя, это будет медвежья услуга. Мы просто развратим человека, делая что-то за него. К примеру, когда родители ограждают ребенка от любых, даже мельчайших трудностей, от преодоления препятствий, то в результате вырастает капризное и совершенно не приспособленное к жизни существо. Если же взрослые помогают детям, решают все проблемы совместно, при их, разумеется, участии, то это другое дело. Таким образом ребенок постепенно учится жить, мера участия мамы и папы сходит к меньшей величине, что правильно. Так же и в наших взаимоотношениях с людьми, нас окружающими, должно быть.

Любовь покрывает множество грехов (1Пет. 4:8). То есть, за любовь к другим Бог прощает грехи любящего.

Бог – не зверь лютый, которого надо бояться. Страх Божий – это любовь, которая скорбит

Вот разве можно обидеть согбенную годами старушку-мать, которая отдала тебе всю себя, все свои силы, всю жизнь свою. Ты можешь ее оскорбить? Да избави Бог это сделать! Это потом всю жизнь будет страданием невероятным! И я боюсь ее обидеть. А почему боюсь? Что, она что-то мне сделает, как-то меня покарает?

Вот о каком страхе речь, когда говорят, что Бога бояться надо. Есть прекрасное выражение: "Страх любви".

Страх Бога – это страх любви. Не страх наказания! Бог никого не наказывает – мы сами себя наказываем. Бог всё нам дал, предупредил, чтобы мы по гвоздям не ходили. Человек постепенно приходит к пониманию этого.

А это очень важно знать изначально: страх Божий – это страх любви.

Каждому из нас более должно заботиться о себе самом, о своей душе и о собственной пользе душевной, потому что, по слову Апостола, каждый из нас сам о себе воздаст слово Богу. У нас же путаница оттого и происходит, что мы все более склонны к вразумлению других и стараемся не только убедить, но и разубедить и доказать многоразличными аргументами.

Каждый человек имеет свое задание на земле.

Каждый листик, каждая травинка, каждый цветочек имеют задание, которое должны исполнить.

Мы трудимся, но Бог решает, что и как будет в нашей жизни.

И когда мы благодарим Его за свое положение, тогда у нас все получается.

Нет ничего незначительного, все важно.

Вы должны с самого начала понять, что цель, к которой Он начинает вести вас, — это абсолютное совершенство, и что никакая сила в мире, кроме вашего сопротивления, не помешает Ему довести вас до этой цели. От этого вам не уйти. Очень важно понять это с полной ясностью. В противном случае, достигнув определённого предела, мы, скорее всего, начнём отступать и сопротивляться Ему. Я думаю, многие из нас, получив от Христа силу преодолеть два-три греха, бывших для нас явной помехой, начинают считать (хотя и не говорят этого вслух), что теперь они достаточно хороши. Он, мол, сделал всё, чего мы от Него ждали, и теперь мы были бы весьма благодарны, если бы Он оставил нас в покое. Как мы говорим: «Я никогда не собирался быть святым, я лишь хотел быть обыкновенным порядочным малым». И, говоря так, мы воображаем, что проявляем смирение.

Это роковая ошибка. Конечно, мы никогда не хотели и не просили Его сделать нас такими, какими Он собирается сделать нас. Но вопрос не в том, чем мы собирались быть, а в том, к чему Он, создавая, предназначал нас.

В небольшом селе на краю Псковской области жил столяр по имени Семён. Человек он был молчаливый, одинокий. Жену схоронил десять лет назад, дети выросли и разъехались. Вся его жизнь теперь была в мастерской, в запахе стружки и в дереве, которое под его руками начинало петь.

Последние два года Семён жил одной великой работой. На свои скромные сбережения и своими руками он строил на окраине села, у старого кладбища, где покоилась его Анна, маленькую часовню.

Не для славы, не для похвалы, а для души. Каждый гвоздь, каждая доска, каждый узор на наличнике — все было пропитано его любовью и памятью.

Венчать часовню должен был простой, но дивный кипарисовый крест, который он вырезал с особенным тщанием.

Когда работа была почти закончена, случилась беда. Ночью село разбудило зарево. Часовня Семёна пылала, как гигантский костер. К утру от двух лет его труда осталось лишь черное, дымящееся пепелище.

Вскоре нашли и виновника. Им оказался Игнат, двадцатилетний парень из соседнего дома, сын вдовы. Пьяная компания, дурацкая бравада, непотушенный окурок — и дело сделано. Игната забрали в полицию, ему грозил серьезный срок.

А для Семёна мир рухнул. Но рухнула не только часовня. В его душе тоже все выгорело дотла. Любовь, молитва, тихая скорбь — всё сменилось одной-единственной всепоглощающей эмоцией:

ненавистью. Черной, как обугленные бревна его творения. Он представлял себе лицо Игната и желал ему самого страшного суда, самой мучительной кары.

Он перестал ходить в храм, перестал молиться. Разговаривать с Богом, в сердце которого была такая крепость ненависти, казалось ему лицемерием.

Настоятель храма, отец Павел, пришел к нему домой. Семён сидел за столом, твердый и холодный, как камень.

— Бог все видит, Семён, — тихо сказал священник.

— Вот и пусть судит, — отрезал Семён. — Я свой суд над этим выродком уже совершил.

— Его осудит закон, — вздохнул отец Павел. — А ты что будешь делать?

Всю оставшуюся жизнь носить в себе этот пожар? Он ведь и твою душу сожжет дотла.

Господь на Кресте молился за своих распинателей:

«Прости им, ибо не знают, что делают».

— Они не знали. А этот знал! — почти выкрикнул Семён. — И не смейте сравнивать!

Я — не Бог! Я не могу простить.

Отец Павел помолчал и, уходя, сказал:

— Ты не Бог, это правда. Но ты — Его ученик. А ученику положено учиться у своего Учителя. Даже самому трудному.

Прошло несколько дней. Не в силах больше сидеть дома, Семён побрёл на пепелище. Бессмысленно ходил он среди обломков, вдыхая горький запах гари. Всё было уничтожено, всё превратилось в прах. И вдруг он остановился.

Посреди черного месива, там, где раньше был верстак, лежал его кипарисовый крест. Абсолютно целый. Ни единого следа огня, ни единого пятнышка копоти.

Он был теплый на ощупь и источал тонкий, чистый аромат кипарисовой смолы, словно его только что закончили резать.

Семён упал на колени. Он не плакал. Он смотрел на этот крест, который огонь не посмел тронуть, и вдруг понял.

Понял, что его ненависть — это и есть тот самый огонь, который сжигает всё живое внутри. Понял, что Господь оставил ему это единственное напоминание не о том, что было построено, а о том, на Чём всё должно строиться. На Кресте. А Крест — это всегда прощение.

На следующий день был суд. Игнат стоял, опустив голову, ожидая приговора. Вызвали Семёна как главного потерпевшего. Весь зал затих. Все ждали от него слов, которые окончательно уничтожат мальчишку.

Семён посмотрел на съежившуюся фигуру Игната, на его дрожащие плечи, на заплаканное лицо его матери в зале. И тихо, но твердо сказал:

— Прошу проявить к нему снисхождение. У меня к нему нет претензий. Материального ущерба нет. Всё, что он разрушил, сгорело. А то, что не горит, он разрушить не смог.

В зале ахнули. Судья поднял на Семёна удивленные глаза.

Игнату дали условный срок. Через неделю он сам пришел на пепелище, где Семён начал разбирать завалы. Он не просил прощения словами. Он молча взял в руки топор и стал рядом.

Они строили новую часовню вместе. И каждый взмах топора, каждый забитый гвоздь, каждый день тяжелого труда рядом с человеком, чью жизнь он чуть не разрушил, был для Игната самым искренним покаянием. А для Семёна каждый этот день был уроком прощения.

И когда новая часовня была готова, ее увенчал тот самый, несгоревший кипарисовый крест. И люди, приходившие помолиться, знали, что самое великое чудо в этой истории — не то, что крест не сгорел в огне. А то, что в огне ненависти и обиды не сгорела душа человека.

Что значит – ходить в храм? В храмы и воробьи залетают, и мыши бывают, и даже кота я видел. Зайти в храм и даже помолиться еще не значит стать христианином. Это только начало. Человека надо учить. Учить любви к ближнему.

Очень важная вещь, которую нужно сказать о вере, – это то, что вера есть открытые двери для того, чтобы Богу зайти. Бог не заходит в дом человеческий, выбивая двери ногой, как забегают, например, в притон наркоманов полицейские или как кто-то еще имеет наглость через окно, с шумом и криком, врываться в наше жилище.

Нет! Господь стоит и стучит! В XIX веке был такой английский художник У. Хант, он нарисовал картину «Ночной путник», или «Путник Апокалипсиса» («Светоч мира»).

На ней изображен Иисус Христос с фонарем, фонарь в закрытом таком сосуде, чтобы ветром не задуло.

Спаситель в терновом венце, в дорожной одежде; Он стоит у дверей некоего дома.

Это очень известная картина, чрезвычайно известная, есть много перерисовок ее, и оригинальная картина сама очень любопытна.

Христос стоит у дверей некоего дома и стучится в эти двери. Очевидно, это двери сердца человеческого, и Он в них стучится. Он не бьет в эти двери ни локтем, ни плечом, ни коленом, Он туда аккуратненько стучится.

У порога этого дома много бурьяна – это значит, что дверь нечасто открывалась, дверь закрыта, она уже заросла, а Он стоит и стучит… Знаете, как бывает, когда стучат к вам в дом аккуратненько, а вы вдруг музыку слушаете, вам не слышен стук, или у вас пьянка-гулянка, и вам не слышно, или футбол по телевизору – Ура-а-а!!! – какое там, разве слышно, что Христос в дверь стучится?

Не слышно!

А вдруг ты спишь, например, – тоже не слышишь… Мало ли, почему ты не открываешь двери своего сердца.

И Ханту, автору этой картины, заметили такую интересную вещь: «Мы понимаем, что это аллегорическая картина: Христос стучится в двери наших сердец.

Всё понятно, двери заросшие, не открываются…

А вот ручки-то нет! Там, снаружи, ручки нет!

Вы забыли здесь ручку нарисовать!

У любой двери есть ручка – и снаружи, и изнутри».

На что художник сказал: «У этой двери ручка только изнутри». Снаружи у дверей сердца ручки нет.

Двери сердца можно открывать только изнутри.

Это – чрезвычайно важная мысль!

Человек должен сам открыться Богу. Христос не будет насильно творить чудеса над человеком, который не открывает Ему дверь.

«Стою у дверей и стучу. Кто откроет мне – войду к нему и буду вечерять с ним, я и Отец Мой» (ср.: Откр. 3: 20).

А если дверь не открываешь – Он что, спецназ, или омоновец, или кто Он? Из налоговой службы?

Он не будет ломать твою дверь. Он будет уважать твою свободу. Будет стоять и стучать, а ручка – только изнутри.

Кстати, и ад закрыт изнутри. Клайв Льюис в одном из своих богословских трактатов пишет о том, что двери ада закрыты изнутри, то есть люди сами находятся в глубине отчаяния, и они закрывают, так сказать, свою адскую каморку изнутри и не хотят оттуда выходить.

Это касается наркоманов, самоубийц, это касается развратников, сребролюбцев, гордецов.

Они заходят в адскую келью, закрывают ее изнутри и не хотят оттуда вылезать.

И потом обвиняют Бога и всех святых в том, что жизнь у них не сложилась, что кто-то там в чем-то виноват, хотя, в принципе, только они и могут выйти из этой двери.

Как-то раз отец Нафанаил проводил по Псково-Печерскому монастырю экскурсию для одной высокопоставленной дамы из Москвы с сопровождающими её лицами. Она с высокомерием сказала отцу Нафанаилу:

-- Мне Вас жаль, Вы лишили себя семейного счастья!

Отец Нафанаил спокойно ответил:

--Семейного счастья лишает себя тот, кто делает операцию за 5 рублей (аборт). Дама покраснела и до окончания всей экскурсии молчала.

Первый признак гордости – это обида.

Когда человек обижается – это говорит о его скрытой глубокой гордости.

Обидчивые люди – это очень гордые, самолюбивые люди. И когда мы себя ловим на мысли, что мы обиделись, это только свидетельствует о том, что в нас живет гордыня – эта страшная разрушающая зараза, страшная болезнь, которая поедает нашу душу, как ржа поедает железо...

Когда в нашем сердце живет обида, у нас не может быть ни любви, ни смирения, ни кротости, ни мудрости – ничего не может быть...

Как все просто в этой жизни: избавиться от гордыни – уйдет обидчивость, уйдет обидчивость – придет сострадание и любовь к ближнему.

Мы не должны приписывать молитве своей чудодейственную силу, не должны думать, что просимое нами всегда Господом исполнится. Это мнение исходит от гордости и ведет в прелесть.

Когда человек предан страстям, то он не видит их в себе и не отделяется от них, потому что живет в них и ими. Но когда воздействует на него благодать Божия, он начинает различать в себе страстное и греховное, признается в нем, кается и решает воздерживаться от того. Начинается борьба. Сначала эта борьба ведется с делами, а когда человек отвыкнет от дурных дел, борьба начинается уже с дурными мыслями и чувствами. И здесь она проходит много степеней... Борьба длится, страсти все более и более исторгаются из сердца, бывает даже и так, что совсем исторгаются... Признак того, что страсть исторгнута из сердца, есть - когда сердце начинает испытывать отвращение и ненависть к страсти.

Геронда, а отчего я так часто впадаю в осуждение?

— Твоя личная причина — юридическое образование. Потому ты так и судишь. Определенные знания или профессия нередко культивируют в людях сухую рассудочность. Рассудочность — это болезнь интеллигенции. Она поразила их до мозга костей. И поэтому, хотя у тебя и есть сердце, его опережает рассудочность.

У некоторых людей много рассудочности, и судят они с эгоизмом — выше себя не признают никого. Они требуют безупречности — но не от себя, а от других. Их собственная немощь им по душе, а других они осуждают. Удивительное дело! Такие люди создали свой внешний образ, то есть они слепили некоего внешнего человека — изнутри полного лицемерия. В них нет даже и следа простоты. Разница между европейцами и греками (под греками я имею в виду православный дух) как раз в этом. Европейца не поймешь — когда и на какой козе к нему подъехать. Постоянное "добро пожаловать!" — и фальшивая улыбочка. А на грека посмотришь, и все сразу ясно. Если у него на душе радость — он ее не скрывает. Если он чем-то расстроен, то видно и это. А видя состояние человека, можно легко строить отношения с ним.

Молчание- величайшая добродетель, поэтому богоносные Отцы называли ее " безгреховность".

Видишь в храме лицемерие, глупость, злобу? Не беги. Церковь — не клуб святых. Это больница, где все калеки. И ты — здесь не судья, а пациент. Христос терпит твои грехи — потерпи чужие. Ищи не идеальных людей — ищи Бога в Таинствах. Он здесь — под видом Хлеба и Вина. Это твой якорь.

Если жизнь могла бы дать человеку то, чего она никогда не давала и не даст – полноты счастья, то все равно трагизм земного бытия не исчез бы, а стал бы еще более мрачным. Разве не ужасно, когда человека во время пира – видимого благополучия – неожиданно хватают и ведут к виселице – могиле?

Счастье на земле – тень, которую нельзя догнать: человек бежит за собственной тенью, а она убегает от него. Но если смотреть на жизнь как на путь к вечности, тогда она открывается душе как бесценный дар, тогда ее темные глубины озаряются светом, тогда человек понимает, зачем он живет, почему страдает, во имя чего борется. Тогда все становится на свои места, и человек сознает, что жизнь дана ему как возможность приобрести навечно образ Божий или образ сатаны.

Счастья в этой жизни нет, но метафизической пустоты – черной пропасти, где гасли бы чувства и сознание, где человек растворился бы, превратившись в ничто, – тоже не существует. Нераскаянный грешник переходит в область того мрачного и богоборческого духа, через который пришла на землю смерть.

Искать счастье во внешнем – самый страшный обман демона. Адам искал полноту бытия не в Боге, а во внешнем предмете, в неком плоде, который он в безумии своем счел источником могущества, наслаждения и блаженства.

Когда мы ищем смысл жизни и счастье во внешнем, то повторяем роковую ошибку Адама. Обоготворив внешнее, он потерял Бога как внутренний фактор своей жизни.

Милостыня очищает от многих грехов. Речь идёт не только о вещественной милостыне, гораздо дороже милостыня духовная. Она состоит в том, что человек, вместо осуждения ближних, жалеет их, прощает им их грехи и недостатки и просит Бога простить их.

Не будьте слишком строгими! Чрезмерная строгость опасна. Она останавливает душу только на внешнем подвиге,

не давая глубины. Подвиг без смирения и любви губителен. Будьте мягче,

не гоняйтесь за внешними правилами. Мысленно беседуйте с Господом и святыми.

Старайтесь не учительствовать, а мягко подсказывать друг другу, подправлять. Говорите, если сердце не молчит.

От сердца к сердцу. Будьте проще и искреннее.

Если кто, разговаривая

с добродетельным человеком, получает от того немалую пользу, то каких благ он получит удостоившийся беседовать с Богом?!

Молитва есть беседа с Богом.

За самого себя молиться нужда и беда убеждает, но за ближнего молиться убеждает любовь.

Будешь за других молиться, а за тебя всё небо будет ходатайствовать.

Еще очень прошу тебя

Не осуждай никого, а для этого старайся ни о ком не говорить ничего: ни худого, ни хорошего. Это самый легкий способ не быть осужденным на том свете.

После покаяния хорошо еще принести плод покаяния - потерпеть за свои грехи поношения, оскорбления, болезни. Мало какие могут быть в жизни скорби... Всё нужно принять как должное воздаяние за свои прошлые грехи и стараться никого в этом не обвинять, но только Бога благодарить и радоваться, что не оставлены Богом и получили от Него отеческое наказание.

Осуждение — великий грех, ибо превозносим себя над другими. Все возвышающие себя мерзки пред Господом. «Кто возвышает себя, тот унижен будет, а кто унижает себя, тот возвысится» (Мф. 23, 12). Когда судишь других, судишь Бога. Разбойника ли, блудницу, пьяницу, валяющегося на улице увидишь, — не суди, потому что Господь попустил действовать страсти. Через это они должны найти путь к Богу, смириться, увидеть свое бессилие, познать Господа и раскаяться.

Ты благополучен? Значит, Господь по Своей благодати и милости придерживает твои страсти. Знай, что, если отпустит Он их, впадешь в худшие грехи и, возможно, не сумеешь выбраться и погибнешь. Поэтому смиритесь и будьте осторожны.

Ты видел, как человек грешил, но видел ли, как он впоследствии покаялся? Так что не судите! Как нить проходит через игольное ушко, так и человек пройдет через тот грех, за который осудил другого.

Если я научился любить Бога больше, чем самого дорогого человека на земле, я буду любить свою земную любовь еще сильнее. Если же я привык любить человека на земле за счет Бога и вместо Бога, я буду приближаться к такому состоянию, когда совсем перестану любить свою земную любовь. Когда самые важные вещи стоят на первом месте, менее важные не бледнеют, но становятся ярче.

Осуждает других тот, кто не познал себя. То есть, ты не видишь своих грехов или не знаешь о них. И стоит тебе узнать, что у тебя то же самое, твой язык скуется молчанием. Потому что невозможно, будучи виноватым в каком-то грехе, осуждать другого за этот же грех.

А можно просто любить людей. Но это тяжелее. Гораздо легче разбираться с собственными грехами. Потому что грехи – на виду. И я их знаю. Потому что грешим мы все примерно одинаково. А вот не осуждать человека – потому что ты его любишь – это тяжело.

Любовь – это вообще самое тяжелое занятие. Любовь – она очень высоко, а мы все – маленькие. Вот представьте... Иисус Христос. У него вообще нет никакого греха. Как бы Он мог осудить нас. А как Он себя ведет? Он вообще не собирается осуждать никого из нас. Он собирается на Крест идти за нас. Потому что любит нас.

И еще... Вот есть такое слово – «жалость». Людей вообще жалко. Когда ты начинаешь вникать в жизнь отдельного человека, тебе становится его жалко. Каждого. Человека вообще жалко. Потому что благодаря греху мы попали в такую катастрофу, что все, что с нами происходит, вызывает подлинный ужас. Вот все, что с нами стало и то, что еще будет. У Марины Цветаевой есть такая строчка: «Пожалуйста еще меня любите за то, что я умру». Людей – жалко. Да, люди дурные, но все равно их жалко. Да, люди невнимательные, глупые, слепые. Да, нас впереди ждет смерть. А мы не чешемся. Делаем вид, что все умрут, а я останусь. Ну глупые мы. Грешные, глупые и слепые. Но нас жалко.

Мне должно быть жалко людей, а кому-то должно быть жалко меня. Потому что мы пьем одну и ту же чашу. Чашу бытия.

Так что, если у вас будет жалость – вы не будете осуждать людей.

Если вы будете их любить – а это вообще подвиг – вы не будете их осуждать.

И если вы будете помнить свои грехи – у вас половина осуждения куда-то исчезнет.

Все обстоятельства жизни, как бы ни казались они ничтожны, имеют огромное значение. Смысл настоящей жизни мы вполне поймём в будущем веке.

Как осмотрительно надо относиться к ней, а мы перелистываем нашу жизнь, как книгу лист за листом, не отдавая себе отчёта в том, что там написано. Нет случая в жизни, всё творится по воле Создателя.

Бойся Вышнего, не говори лишнего.

Русская пословица

Кто познал свои прегрешения, тот сдерживает свой язык.

Преподобный Иоанн Лествичник

После бесед я часто раскаивался, а после молчания - никогда.

Бог не просто какая-то формальность, Он прежде всего Личность, говори с Ним, полюби Его!

Смертью Законодатель останавливает распространение греха и в самом наказании являет человеколюбие. Так как Он, давая заповедь, с преступлением её соединил смерть, и поскольку преступник подпал этому наказанию, Он и устраивает так, что само наказание служит спасению. Ибо смерть разрушает нашу животную природу и таким образом, с одной стороны, останавливает действие зла, а с другой - избавляет человека от болезней, освобождает от трудов, прекращает его скорби и заботы и заканчивает страдания. Таким-то человеколюбием растворил Судия само наказание.

Смотрите, не возмечтайте о себе больше, нежели подобает, чтобы не заставить Господа, любящего вас, принять в отношении вас смирительные меры.

Бог для того попускает случаться у нас разным нуждам и затруднениям, чтобы мы прибегали к Нему, но лучше, когда по любви ребёнок бежит к своему отцу или матери. Возможно ли представить ребёнка, знающего, как его любят родители, которого приходилось бы силой заставлять идти на руки к матери или отцу? Бог есть нежный Отец, и Он любит нас. Поэтому нужно с нетерпением ждать часа молитвы и никогда не насыщаться общением с Ним.

Мы ропщем иногда на болезни, между тем как должны бы благодарить за них, потому что, не говоря о будущей награде за страдания, болезни благодетельны и тем, что укрощают наши страсти, которые бы могли в нас усилиться и Бог весть до чего довели бы нас. Потому, если посетят тебя болезни, старайся их переносить с терпением и не искушайся мыслью, что они мешают твоим подвигам духовным. Надо не преставать повторять себе, что скорби чрезвычайно полезны душе нашей, что они ведут нас ко спасению, и не их должны мы бояться, а того, чтобы Господь не забыл о нас, – вот истинно была бы величайшая скорбь. А когда Он посылает нам кресты, это доказывает не только памятование Его о нас, но и любовь к нам, грешным. Святое Писание очень часто повторяет нам эту высокую истину, чтобы глубже запечатлеть ее в душе нашей: Егоже бо любит Господь, наказует: биет же всякого сына, егоже приемлет. Если в скорбях мы будем видеть не просто несчастья, а истинный крест Христов, тогда поймем, почему души скорбящие – любимые дети Божии.

Кто научится любить, тот и будет счастлив. Только не думайте, что любовь - это врождённый талант. Любви можно научиться, и мы должны это делать.

7 сентября 1812 года в 125 километрах от Москвы состоялось знаменитое Бородинское сражение, которое унесло жизни около 100 тысяч солдат и офицеров с обеих сторон.

Бой шел 12 часов. Среди погибших оказался и молодой генерал, получивший смертельное ранение картечью в грудь.

Звали его Александр Алексеевич Тучков. Происходил он из старинного дворянского рода, был писаным красавцем, но отличался скромностью и благородством. Александр Тучков был женат и горячо любил свою супругу. История его брака была несколько необычна. Он женился

на Маргарите Нарышкиной, с которой был знаком с юности. Однако свадьбе предшествовала непростая ситуация.

Его избранницу сердца в возрасте 18-ти лет родители насильно выдали замуж.

Брак оказался неудачным, первый муж Маргариты был горьким пьяницей, игроком и мотом. Маргарите пришлось совершить дерзкий по тем временам поступок: подать на развод. Бракоразводный процесс шел долго. Развод грозил Маргарите полным крушением всех жизненных надежд: ведь быть разведенной в те годы – это заклеймить свою репутацию несмываемым позором. Однако этого позора не побоялся Александр Тучков и предложил Маргарите руку и сердце.

Брак совершился в 1805 году и оказался необыкновенно счастливым. Маргарита оказалась на редкость верной женой: она постоянно сопровождала своего мужа во всех военных походах. Однажды во сне она услышала слова: «Участь твоя решится в Бородине». Молодая женщина искала название этого места на карте, но так и не смогла найти.

Узнав о гибели мужа, Маргарита Тучкова вернулась на Бородинское поле в надежде отыскать его тело. Она нашла обручальное кольцо, по которому опознала супруга. На Бородинском поле Тучкова решила построить храм Спаса Нерукотворного, она продала свои драгоценности,

выкупила землю и начала строительство, а сама жила с маленьким сыном и прислугой в сторожке около будущего храма. Постепенно в недостроенный храм потянулись люди, многие

из которых также потеряли на Бородинском поле своих близких. Единственной радостью вдовы был ее сын Николай, к которому мать была необыкновенно привязана. Однако сын умер в 1826

году от скоротечной скарлатины. Его смерть совпала со смертью отца Маргариты Михайловны и ссылкой ее родного брата декабриста Михаила Нарышкина в Сибирь. В 1840 году Маргарита приняла монашеский постриг с именем Марии и стала основательницей Спасо-Бородинского женского монастыря. В этой обители в память о погибших в Бородинском сражении стали печь хлеб из ржаной муки грубого помола с добавлением тмина. Этот чуть кисловатый хлеб с особым вкусом назывался «поминальным». И только позже этот хлеб получил название «бородинского».

Вот такую тайну своего происхождения скрывает обычный хлеб, который мы привыкли называть «бородинским». Такова история хлебушка.

В поисках подвигов...

Некоторые думают: что бы мне такое устроить, чтобы спастись? Акафисты читать, поклоны делать, ездить по монастырям?

Исполняй хорошо то, что тебе поручено Богом: веди свою семью, занимайся детьми, делай ту работу, на которой ты работаешь, так добросовестно, чтобы Бог радовался, - и хватит этого, ничего не нужно выдумывать.

Но свое, постоянное, делать трудно. Трудно на свою дочку не раздражаться - значит, я буду продолжать раздражаться.

А чтобы как-то свою совесть успокоить, я уж лучше в монастырь съезжу, сто рублей подам там на поминовение.

Сам поступок вроде неплохой, но было бы в тысячу раз лучше, если бы делал человек то, на что он Богом поставлен, а не искал другого пути.

В монастырь съездить, конечно, неплохо, но еще лучше кротко и смиренно терпеть все обстоятельства, которые происходят там, куда Господь нас Сам поставил.

Вот и получается, что мы мечемся в поисках спасения, а спасение-то рядом, оно рассыпано везде..